Застревание в прошлом (как и чрезмерная сосредоточенность на будущем) может быть формой бегства от жизни, которая происходит только здесь и сейчас.

В терапии со взрослыми клиентами я все чаще убеждаюсь, что возвращаться к прошлому имеет смысл по одной причине – чтобы устранить препятствия, мешающие человеку свободно и осознанно жить сегодняшним днем.

Страх прошлого

Как пишет польский иезуит и психолог Юзеф Аугустин, скептичное отношение к психологии и психотерапии часто связано с недоверием к себе и страхом ревизии собственного прошлого. “Иногда людям страшно, что психология откроет в них нечто такое, чего они о себе не знают. Они боятся, что психолог за счет тайных знаний без разрешения проникнет в глубины их души. Это страх разоблачения эмоциональной сферы. Человеку страшно, потому что он чувствует, будто его не любят, осуждают, разглядывают. Ему страшно, что другие увидят в нем что-то неприятное, отвратительное, дурное, что его отвергнут”, – пишет о.Аугустин.

И действительно, нелегко набраться смелости, чтобы честно взглянуть на историю своей семьи и рода. Увидеть ее теневые стороны: насилие, пьянство, созависимость, контроль, зависть, недоверие, предательство, отвержение “нежеланных”, аборты, ложь и прочее. “Чтобы выдерживать себя самого, человек выстраивает стену, отделяющую настоящее от прошлого. Но наши отношения и поведение все-таки во многом вытекают из истории нашей жизни.

Суть этой стены заключается в попытках забыть прошлое или представить его как идеальное. Идеализация прошлого – это такой способ его восприятия, при котором нам удается избежать боли.

Из-за этой необъективной картины мы необъективно воспринимаем и настоящее”, – пишет Аугустин.

Отбросить надежды и…

Хочу подчеркнуть: проблема заключается не в самом прошлом или наличии в нем трагических страниц. Мы все люди достаточно разумные, чтобы понимать – прошлое не изменишь. Проблема в нашем отношении к собственному опыту: стремлении идеализировать или наоборот – очернять и обвинять наших близких (Бога, жизнь, судьбу). Чтобы этого избежать, думаю, важно сделать две вещи: признать опыт и прожить связанные с этим чувства.

Представим молодую женщину (пример собирательный, основанный на многих реальных случаях), которая в процессе сложной работы с собой постепенно сумела признать, что росла как сирота при живых родителях. Ее жизнь взрослых практически не интересовала. Женщина долгое время подавляла накопившиеся в душе боль, страх, отчаяние. Кто знает, возможно, все это копилось в ней еще с рождения или внутриутробного периода. Многие годы она жила с уверенностью – “все было не так уж плохо”. Но прошлое не отпускало, оно возвращалось в ночных кошмарах, нестерпимой тревоге, наплывах подавленности.

Решившись разобраться с прошлым, она увидела то, что раньше приходилось от себя скрывать: она действительно знала, как это – быть нежеланной.

Нехватка родительской любви и заботы – это тяжелая потеря. Каждая потеря нуждается в трауре, оплакивании. Сперва женщина даже удивлялась, как много накопилось слез. Потом поняла, что годами вообще не позволяла себе плакать, это казалось непростительной и неуместной слабостью. Вместе со слезами пришли возмущение, гнев и обида на людей, которые, увы, не смогли о ней позаботиться должным образом. Потом – глубокая печаль и чувство обреченности от осознания, что мечта о счастливом детстве утрачена безвозвратно.

Можно сказать, что ее жизни собралось так много боли, что оставалось лишь рискнуть и вернуться в контакт со своей душой. Как ни странно, страшные сны постепенно отступили, тревога снизилась, возросла уверенность и открытость к общению с окружающими, способность этих окружающих выбирать. Более того, появилась благодарность и способность ценить родителей за то немногое, что им все-таки удавалось.

Результатом сложного пути стало обретение внутренней свободы (ведь, как известно, истина делает человека свободным). Это не означает, что ее жизнь стала идеальной, а боль исчезла. Но жизнь стала более живой.

Ирвин Ялом говорит: “Рано или поздно нам придется отбросить надежды на лучшее прошлое”. С ним трудно не согласиться.