Алкоголик деградирует. Это видят все, кроме него самого. Добродушная женщина в упор не замечает, как муж изменяет ей налево и направо. Безукоризненно дисциплинированный сотрудник вдруг напрочь забывает о важном совещании. Суровая свекровь уверена, что невестка терпеть ее не может, хотя факты свидетельствуют об обратном.

Благодаря популярности психологии мы довольно часто упоминаем о “защитных механизмах”. Если человек по непонятным причинам не замечает неприятные вещи, кто-то объявляет его дураком. Но более образованная публика разводит руками – “что поделаешь, защиты!”.

Я спешу посмеяться над всем

Наша психика настолько сложна и неисчерпаема, что порой единственный способ говорить о ней – метафоры и теоретические конструкции, которые неизбежно упрощают реальность. Идея психологических защит возникла в психоанализе. Работая с пациентами, Фрейд и его коллеги обратили внимание, что внутри нас существуют некие механизмы, позволяющие минимизировать неприятные переживания. Также стало ясно, что даже искренне стремясь к выздоровлению, пациенты неосознанно сопротивляются процессу лечения. Ситуация осложняется тем, что защиты относятся к неосознаваемой части психики. То есть человек действительно не замечает, как они срабатывают.

Защиты в большой степени регулируют наше поведение и определяют особенности характера. Они же помогают приспосабливаться к жизненным трудностям и выдерживать внутренние противоречия. Помню, как в магистратуре по консультативной психологии мы с коллегами участвовали в трехдневном интенсиве “Работа с потерями и скорбью”. В первые два дня мы много говорили о нестерпимо трудных вещах, делились собственным опытом потерь, но на третий день заметили, что в аудитории все чаще раздается смех: кто-то припомнил абсурдный случай с похорон, кто-то – анекдот в тему… Юмор – тоже психологическая защита. “Я спешу посмеяться над всем, иначе мне пришлось бы заплакать”.

Диссоциация во имя выживания

Важно понимать: защиты сами по себе не хорошие и не плохие. Проблемы возникают, если человек постоянно применяет одни и те же защиты, если способ уклонения от боли – слишком ригидный и ограничивающий. К примеру, кто-то вырос в токсичной семье, часто сталкивался с жестокостью близких, видел такие сцены, которые дети видеть не должны по определению. Возможно, за счет такого опыта в его внутреннем мире разовьется механизм диссоциации. Эта защита помогает в кризисные моменты эмоционально и телесно отгородиться от происходящего. Человек попросту “отключается”, наблюдая насилие как бы со стороны. Ему может казаться, что это происходит не с ним. Пострадавших от насилия диссоциация спасает от безумия или суицида.

Но проходит много лет, угроза исчезла, а защиты по-прежнему срабатывают, реагируя на похожие обстоятельства. Скажем, одна женщина в молодости была изнасилована. В будущем ее психика может воспринимать как угрозу любую ситуацию, когда она наедине с мужчиной в закрытом помещении. Срабатывает триггер – “мужчина (потенциальный насильник) + закрытое пространство” и автоматически включается диссоциация. Женщину как бы парализует, она “ничего не чувствует”, какая-то неведомая сила изнутри снова превращает ее в беспомощную девочку, которая должна просто “выдержать”. То, что когда-то помогло выжить, теперь мешает жить.

Кто кого ненавидит

Принято выделять примитивные и более зрелые защиты. Все та же диссоциация относится к первым. Или, скажем, отрицание, когда человек не замечает то, что для него неприятно.

Или проективная идентификация: человек не только проецирует свои проблемы на других (“мой муж меня ненавидит”), но и делает все, чтобы вызвать у окружающих реакции, подтверждающие его фантазии (подозревая мужа во враждебности, жена неосознанно ведет себя так, чтобы его разозлить. Когда же он взрывается, “жертва” констатирует: видишь, я же говорила!).

Это может показаться забавным, но не тем, кто вынужден жить или работать с параноиками, для которых проективная идентификация – главный защитный механизм.

Более зрелые защиты не настолько отрезают нас от реальности. Все тот же юмор. Или изоляция аффекта – главная защита людей с обсессивно-компульсивным характером: человек осознает происходящее, но “отрезает” эмоции (я подробно писал об этом здесь). В итоге ужасные для него вещи воспринимаются как “ничего особенного”. Или интеллектуализация, позволяющая контролировать переживания за счет чрезмерно рационального, “сухого” восприятия жизни.

Многим родителям знаком механизм реактивного образования: человек прячется от собственных неприемлемых импульсов, заменяя их на прямо противоположные. В семье рождается второй ребенок. Для старшего брата или сестры это угроза: возникает совершенно новая жизненная ситуация, которую он не выбирал, и на которую не может сильно повлиять. Расставаться со статусом единственного ребенка нелегко. Старший может переживать ревность, ярость и т.п., но он скрывает их, проявляя чрезмерную нежность и заботу к конкуренту.

Старшая сестричка так сильно обнимает младшего братика, что кажется – вот-вот задушит. Естественно, к реактивному образованию прибегают и взрослые.

В процессе написания этой статьи мне вспомнился эпизод из автобиографии св.Терезы из Лизье: пытаясь пересилить неприязнь к одной пожилой монахине, Тереза приняла решение при встрече всегда улыбаться и проявлять особое расположение. Несмотря на свой несносный характер, старшая сестра вскоре заметила перемены и даже слегка потеплела. Это не совсем о защитах, ведь св.Тереза действовала вполне осознанно. Тем не менее, ее решение помогло превратить раздражение и фрустрацию в заботу. Такая способность в жизни порой может пригодиться. А для этого в свою очередь необходима внутренняя работа, (иногда) помощь со стороны и мужество осознать в себе то, чего легче не замечать.