Может ли вера в Бога, религиозность, активное участие в церковной жизни быть бегством от реальности? Или это вообще сплошные заблуждения, лишь подпитывающие нарушенность “фанатика”? Или наоборот – единственное прибежище в испорченном мире? Разве не сказано, что “достаточно лишь Бога”?

Думаю, исходной точной может считаться понятие душевного здоровья. По доктору Алексейчику это “способность каждый раз заново воспринимать и воспроизводить события внутреннего и внешнего мира”. Итак, речь о своего рода гибкости, умении быть разным, не зацикливаясь на привычных схемах мышления и поведения.

Граница внутри

Невозможно отрицать, что искаженная, инфантильная вера ведет к деструкции. Также очевидно, что существуют формы нарушений, которые сравнительно чаще встречаются среди религиозно активных людей. С другой стороны, говоря языком психологии, здоровая вера может быть ресурсом, фундаментом, поддержкой в периоды кризисов. Вера помогает держаться ценностей, сближаться с собой, людьми и Богом, миром сверхъестественного.

Католический священник и практикующий психотерапевт Кшиштоф Гживоч в цикле лекций “Патология духовности” отмечает, что граница между здоровьем и болезнью, условной нормой и отклонением пролегает не между людьми, а внутри каждой отдельной личности.

Итак, каждому из нас присущи свои отклонения и нарушения, которые в большей или меньшей степени ограничивают нашу способность к сердечным и глубоким контактам с окружающими (то есть – нашу способность любить). Эти ограничения следует принять, а для этого их надо увидеть.

Скажем, глубоко тревожный человек остается чувствительным к тревоге всю жизнь. Лекарства, терапия, ретриты и заступнические молитвы этого в корне не изменят (конечно, случаются и чудеса, но это, пожалуй, исключение). В духовной жизни тревожный человек мучается от своей неспособности довериться Богу на сто процентов. Можно сказать, тревожность – это его судьба, данность. Он ее не выбирал, но ему придется научиться с этим жить.

Тревожным людям (а их немало) вряд ли стоит винить себя в нехватке упования, так как от этого усиливается невротическая вина, а в результате возникает еще большая тревога.

Другое специфическое нарушение – разного рода навязчивости. В человеке работает неосознанный механизм, вынуждающий совершать абсурдные поступки, прокручивать в голове абсурдные мысли, проявлять скрупулезность, которая блокирует любую продуктивную деятельность.

Представим женщину, которая не в состоянии закончить исповедь. Ей кажется, что важно точно перечислить все грехи, которые у нее подробно записаны на нескольких листах бумаги. У исповедальни образуется очередь, священник уже не слушает, все на нервах, а кающаяся все продолжает. Через неделю она придет снова.

Или мужчина, который постоянно чувствует себя “нечистым”, обвиняет себя в ошибках 20-летней давности. Два часа в день он проводит в четко регламентированных молитвах. Порядок нарушать нельзя, иначе все приходится начинать сначала.

Другая женщина страдает от кощунственных мыслей. Как только она заходит в храм, в голове возникают мысли и образы сексуального характера, оскорбляющие Христа, Марию, святых. Несмотря на все усилия, образы никак не уходят. Иногда эта женщина думает о том, что она одержима.

Такова повседневность людей с обсессивно-компульсивными нарушениями. Молитва и таинства не приносят им особого облегчения, так как проблема находится в эмоциональной, а не духовной плоскости. Порой самозваные “пророки” обвиняют их в “слабой вере” или разглагольствуют о “демонических атаках”. От этого состояние страдающих лишь ухудшается. Важно знать, что подобные нарушения можно устранить или существенно уменьшить при помощи разговорной терапии и/или соответствующих лекарств.

Стоило бы поговорить о том, какую специфику в религиозной жизни обретает нарциссический или пограничный характер. Но об этом в другой раз. Суть вот в чем: чем сильнее любого рода нарушения, тем труднее человеку основывать свою религиозность на живых отношениях с Богом, ближними и самим собой. В итоге другие становятся средством, а не целью, любовь превращается в теологическую истину, а вера – в банальный фанатизм.

Наконец, несколько признаков фанатичной религиозности, которые представлены в монографии Алексея Егорова “Нехимические зависимости”:

• неспособность задумываться, сомневаться, задавать вопросы по информации религиозного характера, обсуждать вопросы с религиозными авторитетами,
• черно-белое мышление,
• вера, основанная на стыде, убежденность в собственной плохости,
• магическая убежденность, что Бог наладит жизнь человека без его участия,
• мелочное следование бесконечным нормам и предписаниям,
• навязчивое стремление к месту и не к месту цитировать священные тексты, практиковать обряды,
• неадекватно большие финансовые пожертвования,
• убежденность в том, что секс порочен, как и любые телесные и материальные удовольствия,
• неконтролируемое переедание или неадекватно суровые посты,
• постоянные конфликты с наукой, медициной и т.д.,
• психосоматика,
• манипулирование текстами и цитатами, представление о собственном превосходстве (как тут не вспомнить фильм Кирилла Серебренникова “Ученик”),
• уверенность в собственной безошибочности в любых вопросах, позиция “мы против всего остального мира”.