Многим кажется, что самое ужасное в детстве – насилие. Обычно это понимают ка побои, реже – как сексуальное использование. Еще реже – как вербальные нападки, высмеивание, унижение. Но самое страшное – это отверженность. Этого не в состоянии выдержать ни один нормальный ребенок, ведь если меня не замечают, значит, меня вообще нет.

Говорить о таких вещах невыгодно, ведь тогда приходится признать, что “совершенно нормальные” (с точки зрения общества) взрослые из “благополучных семей” безжалостно и методично разрушают собственных детей. И это нельзя списать на “родителей-алкоголиков”, безработицу и другие популярные “социальные” отговорки. “Нормальные” родители, которые не преодолели свои детские травмы (а чаще всего даже не осознали), невольно воспроизводят в своем стиле воспитания ту травму, от которой пострадали сами.

Но ребенку хочется жить, поэтому он приспосабливается. Отверженные дети очень рано, еще в младенчестве, осваивают способы, как привлечь внимание и обеспечить себе хотя бы минимальную заботу. Главное, в чем нуждается младенец, это безусловная любовь. Если эта потребность не удовлетворяется, возникает огромное внутреннее напряжение, которое вынуждает ребенка искать способы влияния на взрослых.

Психотерапевт Веслава Стефан (Wieslawa Stefan) описывает две деструктивные модели поведения, называя их масками “клоуна” и “сиротки”.

Маленькая девочка лежит в кроватке мокрая и голодная. Она плачет и кричит, но это вызывает лишь все большую злость у ее мамы. Единственное, чего ждут от отверженного ребенка, – чтобы не мешал. Возможно, у мамы депрессия и она не может “взять себя в руки”. Возможно, папа прячется от своей ответственности, будучи уверен, что он “содержит семью и этого достаточно”. Причин отвержения может быть много. Только ребенку от этого не легче.

Постепенно девочка замечает странную деталь: если не кричать, а улыбаться и демонстрировать радость, маме это нравится. Тогда мама наконец подходит. Заодно она замечает, что ребенку пора поменять пеленки.

В результате ребенок усваивает следующее: как бы плохо и страшно мне ни было, надо улыбаться и веселить других. Тогда меня заметят и не отвергнут. Первый урок манипуляции.

Мальчик, растущий в семье алкоголика, научился способам, как развеселить отца и его приятелей. Это часто спасало его от безжалостных побоев. Иногда пьяный отец даже давал ему на карманные расходы. Маска “клоуна” помогла парню избежать прямого насилия и  удовлетворить свои элементарные потребности.

Маску клоуна дополняет “сиротка.”. Выбирая вторую маску, ребенок (а в перспективе – взрослый) научается привлекать внимание и заботу, демонстрируя людям свою грусть, слезы, боль. В деструктивных семьях маска сиротки иногда помогает избежать все того же отвержения и прямой угрозы.

Обычно подросший ребенок в совершенстве владеет обеими масками и способен их менять почти автоматически в зависимости от ситуации. Сиротка каждое мгновение страдает и занимается самобичеванием, ведь она никогда не бывает “достаточно хороша”. Зато клоун всегда улыбается, излучая оптимизм и энергичность. Это удается до первого кризиса. Когда силы его оставляют, клоун тут же превращается в сиротку.

Человек, который живет в маске, не умеет говорить о своих потребностях. Это неудивительно, ведь в детстве его за это унижали и отвергали. Пока мы остаемся в маске, нам не удается выстроить искренние отношения с Богом и людьми (в т.ч. с самими собой). Надо позволить маскам упасть, и тогда мы встретимся с болью по поводу того, что у нас в жизни не получилось. Все это надо назвать по имени, выплакать и похоронить, пишет д-р В.Стефан.

Опыт глубокой тоски и отчаяния позволяет родиться паломнику, нашему истинному “я”. Конечно, отказ от масок сперва приводит к фрустрации и цинизму. Человек, осознавший свое манипулятивное поведение, может уже вполне целенаправленно пользоваться масками, чтобы добиваться успеха. Тем более, жизнь без маски – это кризис идентичности. Кто я теперь? Как мне себя вести дома или на работе? Человек, выбирающий путь перемен, сталкивается с непониманием окружающих: “Да что с тобой такое?! Была такая классная девчонка, а теперь…”. И снова самое страшное – отвержение.

Но именно в этой точке появляется шанс открыть то, какие мы на самом деле. Клиенты психотерапии, которые достигают этого этапа, рассказывают: возникает ощущение, будто они “наконец начали жить”, сумели вздохнуть свободно, начали выбирать то, чего действительно хотят. Более того, у них освобождается огромный внутренний ресурс, который раньше тратился на поддержание масок.

Многим трудно преодолеть себя и обратиться за помощью. Им кажется, что это признак слабости. Это заблуждение, потому что путь внутреннего исцеления выбирают как раз самые смелые. Только они сами о своей смелости пока, скорее всего, не догадываются.