Пожалуй, еще никому не удавалось избежать душевных ран. Обычно мы получаем их в детстве, когда у нас не хватает сил противостоять давлению взрослых и открыто выражать свои чувства. Травма возникает не из-за тяжелых ситуаций как таковых, а из-за того, что ребенку не позволяют нормально их проживать. В результате такой малыш остается один на один со своей болью.

Давайте без семейной политкорректности. Если честно, авторами наших душевных ран, как правило, являются наши же родители. Известный психотерапевт, монах-бенедиктинец Ансельм Грюн в сборнике лекций «Между идеалами и слабостями» точно описывает «отцовские» и «материнские» травмы.

По сути, все просто. Рана у ребенка возникает в результате того, что один или оба родителя не в состоянии выполнять свои функции. Такие взрослые не понимают и не удовлетворяют реальные потребности ребенка (а это далеко не только одеть-обуть-накормить). Вот и теряется связь поколений. А на месте разрушенной связи появляется эмоциональный гнойник. Кстати, рану ребенку наносят обычно не потому, что хотят. Просто иначе не получается. Ведь у родителей были свои родители.

Материнская рана

Если придерживаться более-менее классических представлений о родительской ответственности (с оговоркой, что это очень приблизительно), задача матери – обеспечить ребенку чувство базального доверия, ощутить себя защищенным и желанным.

Грюн объясняет это так: «В случае дочери материнская рана может быть связана с тем, что мать не сумела выразить свои чувства, показать, что она любит свое дитя. Возможно, у нее были проблемы с женственностью, поэтому и дочке она не смогла передать чувство собственного достоинства. Бывает, что из-за болезни матери девочка уже в детстве вынуждена сама «усыновить» своих родителей. Еще один фактор – проблемы матери в браке. Есть искушение превратить дочь в «доверенное лицо», рассказывая ей об отношениях с мужем. Это эмоционально дезориентирует, так как дочь привязана к отцу, но постоянно слышит, что он не такой, как надо».

В целом, здоровые отношения между мужем и женой в семье являются залогом эмоциональной безопасности и уважения к границам детей. А что, если мужа нет вовсе? Тогда возникает риск, что женщина направит всю свою любовь и внимание на ребенка. Честно говоря, ни одному ребенку на свете столько «любви» не нужно. Чувства такой матери можно сравнить с наводнением, которое на своем пути размывает все мыслимые и немыслимые границы. В итоге уже не понять – это у нее ребенок или партнер.

Мальчик, которого мама невольно превратила в «партнера», теряет шанс на нормальное развитие своей мужественности и сексуальности. Ему и впредь будет трудно понять, кто он такой. Тем более, что в подобных семьях принято явно или косвенно критиковать его отца – «алкаша», «сволочь» и «бабника».

Мальчику, который в процессе взросления естественным образом начинает напоминать папу, остается лишь вытравить из себя все мужские черты. Ребенок ведь хочет быть хорошим. А это уже, извините, психологическая кастрация.

У такого «мальчика» и в 40 лет будут проблемы в отношениях с обоими полами. Мужской мир – чуждый, неизвестный, опасный. А к женщинам и влечет, и тошнит от них одновременно.

Отцовская рана

По поводу функций отца Грюн утверждает следующее: «Гарантировать детям безопасность, укрепить «хребет». Отец дает смелость идти в мир, реагировать на вызовы, рисковать. Психотерапевт Теодор Бовет однажды сказал (конечно, сильно упрощая), что мать заменяется зависимостью, а отец – идеологией. Это не значит, что отец и мать виноваты. Некого винить, если я сам не хочу развиваться, отделяться от отцовского или материнского образа, если я сопротивляюсь собственному росту».

Каждая девочка мечтает, чтобы папа её заметил. Но если отец её игнорирует (ведь он, возможно, взрослый «мальчик» из предыдущего примера), у дочери формируется три типа поведения: «отличница» (стремится привлечь внимание отца своими успехами), «соблазнительница» (пытается привлечь внешней красотой) или «бунтарка» (привлекает за счет сопротивления и протеста). Увы, если папа вовремя не разобрался с собственной раной, он может бояться женщин и избегать их. Страх побуждает такого мужчину принижать противоположный пол, высмеивая и критикуя в дочке именно то самое – женское.

Понятно, что деструктивная модель перфекционистки, соблазнительницы или революционерки в будущем переносится на отношения с мужчинами в целом.

Как тут не вспомнить о всякого рода феминистках, который тратят себя на бессмысленную борьбу с мужчинами, авторитетами, государством, религией, Богом. Короче говоря, с «отцом».

Если в супружеских отношениях нет согласия, отец тоже может превратить дочь в «приятеля», что приведет к формированию нездоровой эмоциональной связи. Но хуже всего – сексуальное использование, которое, по всей видимости, происходит гораздо чаще, чем принято считать.

«Сына отец ранит неадекватными ожиданиями. Возможно, ему хочется, чтобы сын стал его полной копией. Если же сын не соответствует «идеалу», ему заявляют, что он «не мужчина», говорит Грюн.

Ещё одна разрушительная травма – бытовое насилие, когда мальчика или девочку постоянно бьют и унижают, называя это «воспитанием». Порой фактором риска становится знаменитый и успешный отец, который вольно или невольно ставит сыну слишком высокую планку.

Для мужчин, страдающих «отцовской» раной, характерны странные отношения с властью. Часто они сопротивляются любым авторитетам или же необоснованно их идеализируют.

Напоследок

Прятаться от своего эмоционального багажа можно лишь до поры до времени. Обычно после 30-40 лет симптомы становятся настолько очевидными, что приходится с этим что-то делать. Увы, часто это бегство в алкоголь, работу, секс, гиперопеку и т.д.

«Обвинять родителей нет смысла. К сожалению, встречаются люди в зрелом возрасте, которые утверждают, будто их жизнь не удалась из-за ошибок родителей. Вместо этого нам следует согласиться на то, что уже было, принять свои раны. Как говорит Хильдегарда Бингенская, искусство человечности основано на том, что душевные раны преображаются в жемчужины». И в этом может быть полезна психотерапия. Но о ней в другой раз.